Житие Михаила Ярославича Тверского

Житие Михаила Ярославича Тверского – памятник тверской литературы 1-й четв. XIV в. Как установлено В. А. Кучкиным, Ж. дошло до нас в 12 редакциях (8 летописных и 4 нелетописных). Летописные редакция подразделяются на две группы, представляющие московскую и тверскую обработки повествования. Так, в летописях СIЛ, Московском своде, Ермолинской, Уваровской, Львовской, Никаноровской, Вологодско-Пермской, Воскресенской, HIVЛ читается промосковская обработка первоначального текста, в которой заметна тенденция обеления Юрия Московского, а «Михаил Тверской низводится с того высокого пьедестала, на который он был вознесен своими сторонниками» (Кучкин. Повести, с. 87). Тверская летописная редакция (Летописец Рогожский и Летопись Тверская) характеризуется ярко выраженной антиордынской и противомосковской направленностью. Возникновение внелетописных редакций шло в следующей последовательности: Пространная редакция, Редакция Макарьевских Великих Миней Четиих (создана на основе промосковских летописных редакций с привлечением Похвалы из Пространной редакции), два варианта редакции 50-х гг. XVII в. (в основе – Пространная редакция, подвергшаяся риторическому распространению), Проложная редакция 1661 г. (составлена по редакции Степенной книги). Древнейшая из дошедших до нас внелетописных – Пространная редакция – наиболее полно отразила первоначальный текст Ж., который затем попал в свод Арсения Тверского 1409 г., откуда был заимствован как сборниками, так и более поздними летописными сводами – Рогожским летописцем и общерусским сводом 1448 г. Существует предположение, что автором древнейшей редакции был один из духовников Михаила Ярославича – игумен Отроча монастыря Александр, Это, видимо, и определило, с одной стороны, церковный характер повествования, строгое его соответствие канону, и с другой – подробность и историческую точность описания событий, которых автор был свидетелем, сопровождая князя в Орду. Ж. составлялось на основе черновых записей, делавшихся сразу по следам событий. Однако в том виде, в котором оно дошло до нас, Ж. мало похоже на произведение, написанное сразу после смерти князя. Строгость в следовании агиографическому канону, уподобления Михаила Ярославича святым-мученикам, постоянное именование его «святым» и «блаженным», наличие в житии «чудес» – все это черты, присущие житиям, создаваемым если не после канонизации подвижника, то, по крайней мере, после установления его местного почитания. Повествование о Михаиле Ярославиче относится к мученическим житиям. В композиции произведения, его художественной структуре ясно различимо стремление автора следовать жанровой схеме жития-мартирия. С первых фраз, заимствованных из жития святого Коинта, возникает образ венца – символа мученичества за веру, высшей степени святости, и эта тема становится одним из лейтмотивов при изображении подвига Михаила. Во вступительной части автор излагает два пути достижения святости, «горнего Иерусалима». Один – уход из мира, подвиг преподобных отцов и отшельников. Иной путь тех, кто «...тело свое предаша на поругание узам, и темницам, и ранам, конечное, кровь свою проливающе, въсприимаху царство небесное и венец неуведаемый» (Охотникова. Пространная редакция, с. 17), к таковым и причисляется Михаил Ярославич. Хотя сам сюжет и словесные формулы произведения акцентируют в подвиге князя собственно мученичество, Ж. почти не говорит о защите князем христианской веры. В основе конфликта, являющегося центром повествования, лежит недовольство в Орде князем как подданным: ханские судьи осуждают тверского князя на смерть, «...яко неключим есть нам, не последует нравом нашим» (с. 22). Все обвинения со стороны Орды носят политический характер: сокрытие дани, битва с Кавгадыем, отравление сестры хана. Недовольство вызывала, очевидно, и идея централизации Руси, подчинения «молодших» князей великому князю, шедшая вразрез с татарской политикой насаждения розни среди русских князей. Ордынское нашествие рассматривается в Ж. как божее наказание за грехи, главный из которых – распри между князьями, неподчинение младших старшим. Говоря о владычестве монголо-татар, автор разрешает создающееся противоречие (батог божий – антихристианская сила): «Егда бо господь Титу предасть Иерусалим, не Тита любя, но Иерусалим казня. И паки, егда Фоце преда Царьград, не Фоцу любя, но Царьград казня за людская прегрешения. Еже и си нас деля бысть за наша согрешения» (с. 19). Систематическое именование Узбека, Кавгадыя и татар «окаянными» и «беззаконными», обвинения в неправедности и беззаконности их суда свидетельствуют о сильных антиордынских чувствах автора. Главная идея Ж. – пожертвование князем собою за сограждан-христиан – выражается евангельскими словами: «Аще кто положит душу свою за други своя, сей великий наречется в царствии небеснем» (там же, с. 17). Они оказываются обоснованием и похода тверского князя против Кавгадыя и Юрия Московского, бесчинствовавших в его землях. О сознательном следовании автором Ж. схеме мартирия свидетельствует система использованных им уподоблений: это – сравнения Михаила Ярославича с Дмитрием Солунским, Борисом и Глебом, Михаилом Черниговским. В Ж. есть текстуальные заимствования из произведений, посвященных этим святым. Очевидно, автор четко осознавал, что должен написать житие не мученика вообще, но князя-мученика – подвиг Михаила Ярославича уподоблен им подвигам святых-князей; с Дмитрием Солунским связана идея защиты городов, с Борисом и Глебом – идея вассальной верности, с Михаилом Черниговским – защита веры. Подвиг Михаила Ярославича, таким образом, включает все эти аспекты. Драматизм ситуации передается в Ж. средствами, свойственными мартирию, – подробностью и «протокольностыо» изложения событий. Но в композиционном отношении Ж. следует общеагиографическому канону. Так, в мартирии обычно отсутствует последовательное изложение всей истории жизни подвижника, начиная со сведений о родителях и рождении героя, а также рассказы о «чудесах». Автор же, как и Нестор в Чтении о Борисе и Глебе, стремится полностью выдержать житийную схему. Как и в Чтении, вступительная часть Ж. содержит материал священной истории (автор использует его, говоря о причинах политической слабости Руси того времени). Изд.: ПСРЛ, СПб., 1851, т. 5, с. 207–215; М., 1965, т. 15, с. 36–41, 409–412; Охотникова В. И. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском. – В кн.: Древнерусская книжность: По материалам Пушкинского Дома. Л., 1985, с. 16–27. Лит.: Ключевский. Древнерусские жития, с. 71–74, 170–171; Филарет. Обзор, с. 69; Серебрянский. Княжеские жития, с. 250–257; Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974.

Е. Л. Конявская